Финист- ясный сокол
Жил да был крестьянин. Умерла у него
жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу — в хозяйстве
помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала: — Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести. Ладно.
Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее
ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая
дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее
завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы
— весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются,
платья им — не платья, сапожки — не сапожки, платок — не платок. Поехал отец на базар и спрашивает дочек: — Что вам, дочки, купить, чем порадовать? И говорят старшая и средняя дочки: — Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные. А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец: — А что тебе, доченька, купить? — Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола. Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел. Поехал отец в другой раз на базар. — Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки. Обрадовались старшая и средняя дочки: — Купи нам по сапожкам с серебряными подковками. А Марьюшка опять заказывает; — Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола. Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка. Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят: — Купи нам по платью. А Марьюшка опять просит; — Батюшка, купи перышко Финиста — ясна сокола. Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок: — Здорово, дедушка! — Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь? — К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста — ясна сокола, а я не нашел. — Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам. Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: "Что в нем Марьюшка нашла хорошего?" Привез старик подарки дочкам, старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются: — Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волоса да красуйся! Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда ьсе спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила: — Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених! И
явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и
сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему
небу. Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает
соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается
добрым молодцем. На четвертый день сестры злые заметили — наговорили отцу на сестру. — Милые дочки, — говорит отец, — смотрите лучше за собой! "Ладно, — думают сестры, — посмотрим, как будет дальше". Натыкали
они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят. Вот летит ясный
сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился,
бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И сказал тогда
сокол: — Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко.
Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов
железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь. Услышала это
Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только
кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами —
смыла слезками кровавый след и стала еще краше. Пошла она к отцу и проговорила: — Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, умру — так, знать, на роду написано. Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил. Заказала
Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков
железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста
— ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами.
Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали,
леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть; волки серые,
медведи, лисицы — все звери к ней сбегались. Износила она башмаки
железные, посох железный изломала и колпак железный порвала. И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках — вертится. Говорит Марьюшка: — Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть. Повернулась
избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и
видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на
грядке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела: — Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь? — Ищу, бабушка, Финиста—ясна сокола. —
О красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в
тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на
себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко.
Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к царице.
Покончишь работу — бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет
кататься. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола
повидать. Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес,
страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к
Марьюшке и замурлыкал: — Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся. Потерся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал еще темней. Шла,
шла Марьюшка, башмаки железные износила, посох поломала, колпак порвала
и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и
каждый череп огнем горит. Говорит Марьюшка: — Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть. Повернулась
избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и
видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на
грядке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела: — Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь? — Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола. — А у моей сестры была? — Была, бабушка. —
Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую
иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому
бархату. Будут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола
повидать. Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук,
гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака
бежит: — Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет еще страшнее, не оглядывайся. Сказала
и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее. За ноги ее
цепляет, за рукава хватает... Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется. Долго
ли, коротко ли шла — башмаки железные износила, посох железный
поломала, колпак железный порвала. Вышла на полянку, а на полянке
избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа;
каждый череп огнем горит. Говорит Марьюшка: — Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом! Повернулась
избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и
видит: сидит баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на
грядке, а нос к потолку прирос. Сама черная, а во рту один клык торчит. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела: — Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела пытаешь? — Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола. —
Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу. Вот тебе
серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет,
потянется нитка не простая, а золотая. — Спасибо тебе, бабушка. —
Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут
золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста — ясна
сокола повидать. Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес
зашумел, загудел: поднялся свист, совы закружились, мыши из нор
повылезли—да все на Марьюшку. И ви дит Марьюшка — бежит навстречу серый
волк. — Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся. Села
Марьюшка на серого волка, и только ее и видели. Впереди степи широкие,
луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака
упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой
хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица
глядит. — Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги. Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит: — Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница? Отвечает царица: Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать. — Все это я могу делать. — Тогда проходи и садись за работу. И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь — возьмет Марьюшка серебряное блюдечко золотое яичко и скажет: — Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого. Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается: — Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать! Подслушала царица ее слова и говорит: — Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко. — Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть. Подумала царица, подумала. — Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу. Наступила
ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу. Видит она —
спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка не
насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит не
пробудится сердечный друг. Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого... Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает: — Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста — ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться. Подслушала царица и говорит: — Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку. — Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом — ясным соколом свидеться. Подумала та, подумала. — Ладно, — говорит, — так и быть, приходи ночью. Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным. — Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись! Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась. Наступает день. Сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидала: продай да продай! — Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом — ясным соколом хоть часок побыть. — Ладно, — говорит та. А сама думает: "Все равно не разбудит". Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным. — Финист ты мой — ясный сокол, встань, пробудись! Спит Финист, не просыпается. Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко. Заплакала Марьюшка: — Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми! Упала
Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста — ясна сокола и обожгла.
Очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее,
поцеловал: — Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила,
трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и
меня нашла? Поедем же теперь на родину. Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить. Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста — ясна сокола наказать. Тогда Финист — ясный сокол говорит: — Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает? Согласились все, что жена Финиста — ясна сокола — Марьюшка. И
стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в свое государство,
пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что
и теперь помнят.
|